Про хунь и колбасам

Жили хунь и колбасам, жили, жили. Колбасам утром пришла к хунь:
— Сватья, а сватья, пошли траву резать! Женщина ответила:
— А мне трава на что?
— Тебе не надо, а мне надо.
Пошли. Шли, шли. Далеко ли ушли, не знаю; нашли болото с травой. Там они стали траву заготовлять. Они траву резали, резали, а колбасам говорит:
— Полови вшей в моей голове!
Та начала вшей ловить, различных букашек убрала, не знаю, много ли, мало ли. Говорит:
— Ну хватит, темнеть стало, поедем домой!
— Сватья, я у тебя в голове тоже вшей поищу!
— Иди прочь, у меня на голове вшей нет!
— Нет, я буду искать!
— Ну ладно, ищи!
Она искала.вшей. Колбасам вытащила из-за пазухи шило из ершовой кости и воткнула ей в ухо. Хунь умерла. Колбасам домой ушла. Домой пришла, а дети женщины спрашивают ее:
— А наша мать где?
— Ваша мать сзади идет!
Дети ждут свою мать, а ее все нет. Уж темно стало, а их матери все еще нет. Тогда они догадались, что колбасам убила их мать. Старшая дочь своим братьям и сестрам говорит:
— Нашу мать колбасам убила. Теперь нам надо бежать!
Дочь женщины взяла старую ровдугу от парки, дырки в ней проделала, унесла к соседнему чуму, чуму колбасам, тихонько залезла на чум, дымовое отверстие ровдугой закрыла , домой побежала к брату и сестре, их взяла, и они ушли. Шли, шли. Долго ли, мало ли они шли, вперед глядят— на той стороне реки бабушкин чум стоит! Она бабушке кричит:
— Бабушка, бабушка, приезжай за нами, за нами литысь гонится! Старуха олатину от чума достала, бросила ее под гору в воду и сказала ей:
— Плыви на ту сторону, моих внучат осторожно сюда перевези! Олатина поплыла, к ним приплыла, обратно повернулась и детям
сказала:
— Ну, садитесь на меня!
Они сели на нее. Жердь поплыла через реку, к другому берегу приплыла. Старуха из чума вышла, к ним под гору спустилась, домой их привела и стала их воспитывать.
Старуха на охоту ходит, домой по полтора медведя приносит. Этим мясом они и живут. Когда мясо кончается, старуха снова уходит, опять полтора медведя приносит. Потом старшая сестра говорит:
— Бабушка, я схожу на охоту?
— Нет, ты меня медведю скормишь.
— Бабушка, я схожу!
Бабушка ее не пускает, а она плачет и все просит:
— Бабушка, я схожу на охоту! Старухе надоело:
— Ну ладно, иди уж, но я тебя предупреждаю — на седьмой след от моих ног не заскакивай!
Она отвечает:
— Нет, бабушка, обещаю, я не заскочу!
Она наружу вышла, рогатину бабушки взяла, по тропе бабушки пошла. Дошла до места, где бабушкины семь отпечатков ног. На первый встала, медведей звать стала:
— Гремучий , сюда, сюда, сюда!
Идет годовалый медведь. Она ему говорит:
— Уйди, а то я тебе рогатину в зад воткну!
Медведь убежал. Она прыгнула вперед, на второй отпечаток ног:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Двухгодовалый медведь идет. Она ему говорит:
— Я тебе рогатину воткну в зад, уходи! Она на третий отпечаток прыгнула:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Трехгодовалый медведь идет. Она ему говорит:
— Иди прочь, не то я тебе бабушкину рогатину в зад воткну, уходи! Медведь убежал. Она прыгнула на четвертый отпечаток:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Четырехгодовалый медведь идет. Она ему говорит:
— Уходи прочь, не то я тебе бабушкину рогатину в зад воткну, беги! Медведь убежал. Она на пятый отпечаток прыгнула:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Пятигодовалый медведь идет. Она ему говорит:
— Уходи прочь, не то я бабушкину рогатину тебе в зад воткну! Медведь убежал. Она на шестой отпечаток прыгнула:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда!
Шестигодовалый медведь идет. Она ему сказала:
— Уходи прочь, не то я тебе рогатину бабушки в зад воткну! Медведь убежал. Она на седьмой отпечаток прыгнула:
— Гремучий, сюда, сюда! Гремучий, сюда, сюда! Семигодовалый медведь идет. А она свою рогатину схватила и назад побежала:
— Бабушка, бабушка, медведь меня сейчас съест! Бабушка из чума вышла:
— Я тебе говорила — не ходи, а ты бабушку на смерть ведешь! Бабушка с медведем схватилась. Они бились, бились — у бабушки
сила кончается. Бабушка сказала:
— Под передним шестом, в комеле его, шайтан стоит. Возьмите его и бросьте под ноги медведя.
Они этого шайтана принесли, бросили его под ноги медведя, медведь поскользнулся и упал. Потом внучка бабушки его рогатиной убила. Бабушка сказала:
— Теперь уж я тебя больше на охоту не пущу!
Вот они живут, живут. Старшая внучка своему младшему брату, мальчику, лук сделала и томар сделала. Потом она сказала:
— Бабушка, я уйду, совсем уйду! Бабушка сказала:
— Ладно, иди!
Она младшего брата взяла и ушла, а средняя сестра осталась у бабушки.
Она ушла. Шла, шла, не знаю, долго ли, мало ли шла. У берега речки она о верхушку кочки споткнулась. Как споткнулась, оттуда колбасам выскочила:
— Кынь! Ты куда идешь?
— Да так, просто иду!
— Я тоже с тобой пойду!
Колбасам обратно в свой дом залезла, корытце наружу вынесла, пополам расколола, юксы надела и пошла. Они шли, шли, шли. Много ли шли, мало ли шли, внучка вспомнила:
— Мой брат куда делся?
Она его было вытащила из-за пазухи — оказывается, его лук и томар сломались, через подмышку в него воткнулись, и он умер. Она плакала, плакала, плакала, покойника за пазуху положила и дальше пошла. Шли, шли. Вперед глядит — старая берлога! Она своего брата вытащила из-за пазухи, в эту старую берлогу затолкнула, а сама ушла!
Шли, шли, сели отдыхать. Она услышала, что топор где-то стучит. Она колбасам говорит:
— Топор где-то стучит. Колбасам говорит:
— Кынь! Чей топор стучит? Может быть, дятел дерево долбит?
Они туда пошли. Шли, шли, вперед смотрят — старик Ыдат с сыновьями, князь, для лыж доски колют, обтесывают. Они к ним подошли. Те тешут, тешут доски. У одной доски конец раскололся. Те им говорят:
— Не знаем, кто вы такие. Но, может быть, у вас шило есть?
Колбасам вытащила шило из ершовой кости и отдала им. Они стали им дырки делать— кость сломалась. Хунь достала свое шило с медным ободком, они им дырки сделали. А колбасам сказала:
— Женщина мое шило украла, вы мне его отдайте.
Они отдали ей шило и пошли. Старик Ыдат с двумя сыновьями шли, шли, дошли до своего чума. Рядом со стариком Ыдатом чум старой женщины стоит. Хунь туда зашла, а колбасам зашла в чум к старику Ыдату.
Каждый вечер оба сына Ыдата ставят мишени и стреляют из луков, каждый вечер стреляют.
Хунь сказала:
— Пусть упадет томар младшего сына Ыдата через дымовое отверстие нашего чума!
Младший сын старика Ыдата в мишень выстрелил — его томар отскочил, упал через дымовое отверстие, а она взяла этот томар и вперед бросила. Младший сын старика Ыдата за своим томаром зашел. Нога у женщины вперед вытянута. Он ей говорит:
— Ногу подтяни к себе! А она говорит:
— Моя нога далеко, я не уберу!
Он через ее ноги шагнул, а она его ногой вперед подтолкнула. Он сел, взял ее в жены.
Они живут и живут. Колбасам взял в жены средний сын старика Ыдата. Старик Ыдат для сыновей лыжи сделал. Для лыж младшего сына старика Ыдата изготовила подволоку его жена, подволоки среднего сына сделала его жена-колбасам, а старшему сыну подволоки сшила та старуха. Жили, жили. Долго ли жили, мало ли, женщина говорит:
— Я в гости схожу к брату!
А ее брат, который умер, пока она шла, и которого она в старую берлогу затолкнула, жив. Медведица пришла в эту берлогу, его нашла, каким-то образом оживила и воспитала. Он вырос, и они с медведицей трех ребят сделали. Медвежата большие, уже на улице играют.
Младший сын старика Ыдата своей жене сказал:
— Ты говорила: «Я пойду в гости», а почему не идешь? Сходи в гости!
Она оделась и пошла. Шла, шла, шла. Долго ли шла, мало ли шла, пришла туда, где ее брат с медведицей живет. У него трое детей-медвежат. Она у них один раз переночевала, второй раз переночевала и обратно идти собралась. Она трех детей своего брата домой унесла, в свой чум их привела. Медвежата на улице играют, на деревья залезают, сучья деревьев ломают, на чум залезают и с другой стороны чума вниз спускаются. А жена среднего сына старика Ыдата говорит:
— Я тоже схожу к детям брата!
Она коробку сделала, ушла к речке, маленьких рыбок руками наловила, трех поймала, в коробку положила, воды зачерпнула, домой понесла. Домой пришла, в чуме их поставила — трех маленьких рыбок.
— Сватья, сватья, не ты одна детей брата принесла, я тоже детей брата принесла!
Они спать легли.
Ночью старик Ыдат пить захотел, из этой коробки выпил — маленьких рыбок, трех маленьких рыбок, он проглотил! Утром колбасам встала, бросилась к своей коробке, а в коробке рыбок нет, старик Ыдат их, оказывается, съел. Она плакать начала:
— Хи-хи-хи, хи-хи-хи, детей моего брата съели, а детей брата женщины хорошей пищей кормят.
Жена младшего сына старика Ыдата детей своего брата обратно увела. Она шла, шла, а медвежата за нею бегут. Она их привела к родителям, потом одна домой отправилась. Она домой пришла к мужу и к старикам. Она, наверное, и теперь еще живет, до сих пор еще живет.
Сказке тоже тут конец.